Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ] - Павел Смолин

передачи в первый день вещания нового, развлекательного, телеканала! Да тут… Борис Николаевич, давайте масштабируем аккуратно? Вот эти два любителя рекламных интеграций у нас с сегодняшнего дня — под подпиской, будут заниматься подобными репортажами. Не наглеем — один проплаченный сюжет в неделю. Вам, товарищи, увы, расценки предлагаю старые — по-хорошему вас надо гнать из Комсомола, но через полгода усердного труда я с радостью отпущу вас на вольные хлеба. Городу нужны деньги на развитие, а забогатевших кооператоров в стране полно — по полмиллиона за репортаж отгрузят не дрогнув.

— Под твою ответственность и личный контроль, — умыл руки Борис Николаевич.

— Займешься? — попросил я Виталину.

— Идемте, недобросовестные товарищи, будете подписку давать, — велела она, поднимаясь на ноги и увела журналюг.

Я выключил забытый проектор и начал оправдываться:

— Извините, Борис Николаевич, я не жадный, но «Фонд» теперь еще и целую космическую программу содержит.

— А еще совхозы и город, — кивнул он. — И санатории, и еще бог весь что. И репортаж-то неплохой, ты бы внимания не обратил, я бы, может, в конце и заметил, что что-то не так, но что реклама… — пожал плечами.

— Согласен, — кивнул я. — Такого же уровня и редко — вреда никому не будет. Хорошо, что вы на меня не обижаетесь.

— Включай, досмотрим, — кивнул он на проектор. — В эфир пустим, а то пойдут слухи, что наши журналисты кооператоров обманывают.

— Нам такого не надо, — согласился я, и мы досмотрели репортаж.

— Приемлемо, — вынес вердикт Борис Николаевич.

— Вполне, — согласился я. — Под конец первой недели пустим, а то нечестно перед другими журналистами будет.

— Если эти догадались — могут и другие догадаться, — ухмыльнулся Полевой.

— Могут, — согласился я. — Их «масштабировать» не будем, а поругаем и попросим исправиться.

— Рули! — делегировал он мне и поднялся на ноги. — Пойду я, дела.

— До свидания, Борис Николаевич, — попрощался я. — Я к вам с Ленноном может зайду на днях.

— С кем? — удивился он.

— С Джоном Ленноном, который «Битлз».

— Он-то какими судьбами? — фыркнул он. — Приводи, чаем напою, матрешку подарю — все как положено. Только заранее предупреждай.

— Конечно! — пообещал я.

— Бывай! — велел он мне и ушел.

Оставшись в одиночестве, вынул бобину из проектора и дождался Виталину.

— Кооператора найдут, секретность и содействие обеспечат, — отчиталась она о проделанной работе.

— Отлично, — одобрил я, и мы поехали обедать в местный «Потёмкин».

По пути нам попался очень удачно следующий по тому же адресу из НИИ ученый Владимир Васильевич Крылов.

— Здравствуйте, давайте с нами! — позвал я его.

— Какая-то суета в Хрущевске со вчерашнего дня стоит, — заметил он, забравшись на заднее сиденье.

— Интуристы приедут важные, — кратко объяснил я. — Из капстраны. Над чем нынче работаете, Владимир Васильевич, если не секрет?

— По большей части — над диссертацией, — с улыбкой ответил он,

— «Производительные силы развивающихся стран и формирование их социально-экономической структуры», правильно? — чисто для порядка уточнил я.

— Так, — подтвердил он. — Меня интересуют не только докапиталистические структуры, но и капитализм — в различных его проявлениях, капитализм как мировая система и особенной такой элемент этой системы, как так называемые развивающиеся страны, или «третий мир». Я считаю в корне неверным видеть в докапиталистических укладах современного мира пережиток «докапиталистической» эпохи, нечто такое, что капитализм не успел переделать под свои нужды. Уклады вроде плантационного рабства, частно-земельной собственности в Индии, латифундий в Латинской Америке я считаю правомерным рассматривать как результат деятельности капиталистической системы.

— Нет места в мире, куда не дотянулся бы капитализм, — согласился с ним я. — И его тлетворное дыхание ощущает на себе даже спрятавшееся в непролазных джунглях племя пигмеев.

— Верно, — одобрил Владимир Васильевич и немного пожаловался. — А вот в Москве меня очень многие критиковали.

— Им с Москвы первобытный коммунизм лучше видно, — ухмыльнулся я.

— Лучше! — гоготнул Крылов.

Мы перебрались из машины в ресторан, сделали заказ, и я заметил:

— Вообще ваши тезисы довольно неудобные. У нас очень многое держится на идее о том, что при первобытном коммунизме человек миллионы лет жил, а при капитализме — жалкие сотни. А у вас получается первобытным как раз таки капитализм.

— Я ведь не имею ввиду историю, — поморщился он. — А про современные нам, неразвитые регионы.

— Извините, — покаялся я в собственном тупоумии. — Продолжайте, пожалуйста.

— Сохранение укладов, отличных от капитализма, в мировых границах капиталистического строя может быть понято не только как неполное осуществление прогрессивных тенденций капитализма, но и как проявление консервативных тенденций того же самого капиталистического строя. Наличие в конце капиталистической эпохи отсталых в экономическом и многоукладных в социальном отношении стран — есть особое периферийное проявление самих универсальных законов капитала, — выкатил он заключение.

— А вот это уже очень удобно, процитирую вас при случае, — с улыбкой пообещал я.

— Плох тот ученый, который не любит цитируемость, — улыбнулся он в ответ. — Главное — вывод не забудь: в рамках ставшей на ноги мировой капиталистической системы устранение отсталых форм производства и борьба с воспроизводством докапиталистических форм суть задачи уже не буржуазные или буржуазно-демократические, а антибуржуазные.

— Наши враги и диссиденты любят рассказывать о том, как глупо тратить народные деньги на помощь условной Африке, — кивнул я. — Мол, из первобытно-общинного строя сразу в социализм не прыгнешь.

— О том и речь! — одобрил Крылов. — Если не «прыгнут» в социализм — останутся в своих пережитках навсегда, потому что буржуазия не видит перспектив в постройке неграм школ, ПТУ и заводов — вложений много, проще разместить производства там, где все вышеупомянутое уже есть. А мы за век-другой товарищам неграм и классовое сознание привьем, и лучшее в мире образование дадим, и вместе на могиле капитализма спляшем.

— Обязательно, Владимир Васильевич! — пообещал я, отставил пустую тарелку из-под гречки с сосисками и поднялся на ноги. — Пора нам.

— Интуриста встречать — задачи сложная, — стебанулся он, пожимая руку.

— Далеки они от осознания природы производительных сил, — сымитировал я грустный вздох. — Но ничего — перевоспитаем.

Глава 3

Выслушав меня за кулисами актового зала (спрятался тут чтобы народу собираться не мешать) и совсем не удивившись новости, Оля пожала плечами:

— Леннон так Леннон. Тоже мне важный гость.

В школьной форме с белыми бантиками выглядит очень мило.

— Я больше за невесту Кима переживаю — папа просил с ней немножко подружиться, и я боюсь не справиться, — призналась она.

Зря — Кимовой молодой невесте дружба с моей главной протеже (потому что все видят, кто проект, а кто — всамделишная подружка) нужна гораздо сильнее, чем самой Оле — несмотря на молодость, тщательно отобранная и подготовленная корейская жена знает о подковерной возне несоизмеримо больше певицы с папой-КГБшником, и будет стараться закрепиться рядом с Юрой изо всех сил, в том числе через общение с моим ближайшим окружением женского пола.

— Не волнуйся, сейчас Леннона примем-выгоним, и я тебе помогу план придумать, — пообещал я.

— Помоги! — обрадованно разрешила она.

— А пока мне твоя помощь нужна, — добавил я. — На запись телеконцерта сходить, потанцевать.

— То же мне «помощь»! — фыркнула она. — «Феофан»?

— Они, — подтвердил я.

— Мы на танцах проверили позавчера, как ты просил, — поведала она. — Ребятам понравилось.

— Это хорошо, — улыбнулся я подружке. — Затанцевали тебя?

— Уже не зовут, — хихикнула она. — Всем сердца разбила и на осколках попрыгала.

— Прямо попрыгала? — подыграл я.

— Нет конечно, — призналась она. — Просто сказала, что не танцую и не беру подарки. Сама зато ребятам кучу всего надарила и еще подарю — у меня много.

— Когда много — делиться правильно, — одобрил я коммунистические подружкины порывы.

Тут со стороны сцены раздался голос директора:

— Ну что, вроде все собрались?

Ответом ему был утвердительный гул.

— Пора! — заявил я.

Оля пошла к выходу в зрительный зал, а я — на сцену. Народ привычно откликнулся на мое появление свистом и аплодисментами — все Сережку любят, но сверстники и пенсионеры — особенно! Приветливо махая руками, подошел к микрофону — директор уже успел сместиться в первый ряд, освободив мне местечко. Я тут не впервой, процесс отлажен как надо.

— Привет, ребята, извините, что после уроков задержал, — первым делом повинился я.

Свободное время же тратят на мои планы.

Добрые и пассионарные Советские дети ответили утешительным гулом.

— Дело у меня к вам, — сняв микрофон со стойки, уселся на край сцены, как бы подчеркивая неформальность встречи. — Поможете?

Коллектив всем видом выразил готовность за меня хоть в огонь. Хорошо, что такого нам не надо!

— Поднимите руки те, кто знает английскую группу «Битлз», — попросил я.

Где-то